Shadowheart
Полуэльф, 41, бывшая жрица Шар
● Все, что осталось для Шэдоухарт от ее настоящих родителей — воспоминания о лесе, страх волков и ночь похищения. Селунитский ритуал взросления, который начался много лет назад, так и не завершенный.
● Воспитание беглянкой из Мензоберранзана, которая отреклась от Ллос, чтобы стать верной последовательницей Шар, накладывает свой отпечаток. Шэдоухарт, которой тщательно стерли память о родительском доме, быстро приходится привыкать к порядкам шаритского анклава.
● Шэдоухарт вырастает с твердым убеждением, что могло быть гораздо хуже. Уличные дети, бездомные, бродяжки, которыми испокон веков наполнены улицы неблагополучных кварталов Врат Балдура — такой могла быть судьба маленькой Шэдоухарт, если бы Шар не приняла ее в свою семью, а Викония не вырастила бы ее. Строгие и требовательные родители — все же лучше, чем никаких? Поэтому надо держаться своих. Никому она больше не нужна. А если будет плохо стараться, то будет не нужна и им.
● Викония требует много. Быть лучше других, быть сильнее, быть жестче, сильнее ненавидеть, искать слабые места, манипулировать, бить первой, бить слабых, бить исподтишка, просчитывать наперед, и снова по кругу. Жалость, милосердие, сострадание – под запретом. В лучшем случае — заставят делать тяжелую работу. В худшем — серьезные наказания. Викония, как умеет, лепит из Шэдоухарт копию себя - жесткую, преданную и бескомпромиссную, требуя все больше и больше.
● Шэдоухарт не знает, в какой момент начался ее бунт. Был ли этот бунт на самом деле бунтом. Слезы обиды за несправедливые наказания однажды сменяются злостью. Злость - яростью, а ярость быстро перекипает в чувство вины. Она должна стараться лучше, и тогда сможет стать юстициаром. Если она недостойна, слаба, жалостлива, злиться не на кого. Только на себя.
● Много лет Шэдоухарт продолжает свое служение — терпеливо, стойко, готовая на все, лишь бы быть лучшей, быть принятой и признанной. Скольких людей она обманула, сколько людей пострадали от нее, сколько подверглись пыткам — она не помнит. Возможно, потеря памяти — это немного благо.
● А потом — почти проваленное задание, похищение иллитидами, крушение наутилоида и дни среди других выживших. Они разные, они чужаки, но они команда. Ей кажется, что она хорошо знает, что это - быть частью команды. Но почему-то с ними все иначе.
● Все окончательно меняется в Рейтвине. Она никогда не видела столько ужаса, сколько видела там. И там она понимает — что-то не так. Виконии следовало хуже делать свою работу. Тупой фанатизм обеспечил бы ее идеальным оружием. Но Шэдоухарт слишком умна. И когда Эйлин предлагает ей выбор, она выбрасывает копье, впервые в жизни делая выбор не для кого-то, а для себя.
● Отречение от того, чем занимался всю свою жизнь, никогда не проходит просто. Дом печали — воистину точное название для того, с чем Шэдоухарт приходится столкнуться. Невозможно выиграть в игру, правила которой задает твой противник. Невозможно выиграть у бога. Шэдоухарт забирает свое настоящее имя и выходит из игры, заплатив очень и очень высокую цену. Ритуал взросления завершен, но что это значит для нее?
● Предаваться скорби некогда, пока они не решили проблему с личинками и Старшим мозгом. Но последняя битва заканчивается, и, к удивлению, она выживает. Теперь впереди вся жизнь, и она понятия не имеет, кто она теперь и чем хочет заниматься дальше.
Навыки и способности:
● Жреческая магия. В основном исцеление
● Разбирается в разных религиозных течениях, неплохо подкована в истории.
● Владеет несколькими видами оружия
Пожелания к игре: Пишу в третьем лице, обычно в настоящем времени, можем договориться на прошедшее. Птица-тройка - могу, но только если прямо очень надо.
Равнодушна к механикам и кубам, больше занимает развитие персонажей и совместной истории. Жанрово могу практически во все.
Франческа хмурится. Ответ Ланде не проливает вообще никакого света на ее арест. Она хмурится и пытается собрать логическую цепочку воедино: раз ее допрос затянулся так сильно, значит, не так уж значим был тот свидетель, чтобы поспешно осудить ее. Мысли расползаются, как плохо сработанные старые сапоги, которые ей выдали, забрав ее вещи. Кажется, она слишком истощена, чтобы мыслить ясно.
А когда вообще она мыслила ясно? Был ли заговор, который она спланировала, вообще признаком ясного ума?
Здесь, в этой карете, сидя напротив Ланде, чувствуя огромную усталость и огромное облегчение, Франческа думает, возможно, ей не нужно это все. Что, если просто ценить шанс, который ей сейчас был милостиво выдан графом, сбежать из столицы и начать новую жизнь, вдали от всего, что ей мешает?
Может быть, она бы так и сделала, если бы не то, что он сделал с ней.
Куда бы она ни поехала, это ведь будет с ней всегда. На то и был его расчет.
Франческа поднимает взгляд на Ланде. Тот смотрит на нее пристально и остро, как она сама смотрит, когда ей нужно что-то узнать. Она почти ожидает, что он как-то рассмотрел шрамы на ее коже и собирается спросить о них, но задает он настолько неожиданный вопрос, что Франческа не сразу понимает, о чем он. О каком таком деле.
А потом пожимает плечами.
— Я очень сильно сомневаюсь. Если бы это было “то дело”, меня бы не просто не выпустили, меня бы в… — она запинается на полуслове и чувствует, что легкость, с которой она отмахнулась от его предположения, была весьма необоснованной. Она щурится, глядя в черноту за окном. Если он ее нашел. Если он откуда-то знает.
И он просто хочет получить книгу. Потому и не открыл себя.
Франческа закусывает губу и смотрит на Ланде.
— Давай поговорим об этом более приватно, — говорит она, понизив голос. — Я не уверена, но если все же так, то лучше не упоминать об этом лишний раз.
Как бы она ни хотела избежать вовлечения Ланде в это “дело”, он уже стал его частью, защитив ее. И если и правда это связано, то лучше ему знать.