https://forumupload.ru/uploads/001c/02/37/12/434389.png
Барса’арис
Полудроу-монах [дроу\старший эльф], 212
Коуч житейской мудрости, путешественник

Барса родом из самого необычного – по меркам Подземья – города-государства темных эльфов – Шамата. Здесь правят бал не жрицы Ллос, а мужчины-колдуны, крепко взявшись за инструменты власти и планомерно прореживая популяцию любимиц богини-паучихи в целях удержания лидирующих позиций внутри полиса.

Барса – полукровка; дочь рабыни и патриарха Второго дома Шамата. Детство у Барсы было несладким, как ни посмотри: для других рабов она была «особенной» и «отличившийся», а для своих родственников – таким же непригодным мусором, к тому же, лишенным сильного магического дара. Девочку воспитывали как прислугу – плетями, розгами, пытками и высококонцентрированной ненавистью.

Мать Барсы принесли в жертву Ллос; главная жена и матрона Второго дома довольно долго терпела любимицу супружеского гарема, но подвернувшийся случай позволил расправиться с рабыней весьма изуверским методом. Во славу Ллос, и, конечно же, как дар в честь предстоящего рождения новой жрицы Паучихи.

Барса стала личной прислугой для Маэракс – первого законного ребенка патриарха после восхождения на престол. Барса была и нянькой, и гувернанткой, и грушей для битья; чего бы не пожелала Младшая Госпожа, Барса должна исполнять ее волю.

Впрочем, быть рабыней – не предел мечтаний для дроу, даже, если конкретный темный эльф – полукровка. Она смогла организовать побег для себя и еще нескольких заключенных Второго дома; Шамат достаточно близок к поверхности, а по его кишкам-тоннелям регулярно проходят караваны ушлых торговцев и контрабандистов.

Радость от успеха довольно быстро сошла на нет; Барса осталась единственной выжившей, к тому же, сильно раненой – яд отравленных стрел должен был покончить с беглянкой-дроу, если не в тенях Подземья, то в мире Подлунном точно. Однако и здесь Барсе повезло; ее зеленеющее, бьющееся в последних толках агонии тело нашел монах из ордена Восходящего Дракона.

Следующую сотню лет Барса провела в монастыре, принимая и познавая учения Ордена. Многое ей казалось странным и далеким от привычного для нее мира, но со временем полукровка впитала в себя истины о самосовершенствовании и гармонии. Ее наставник и учитель, Рхоган, почил с миром на сто пятьдесят седьмом году жизни; перед своей мирной кончиной он велел Барсе взять на себя ответственность низойти к мирскому и найти ответы на многие экзистенциальные вопросы, мучившие послушницу.

К счастью или к сожалению, нисхождение из монастыря на ровную землю стало причиной встречи Барсы с Маэракс, прознавшей через шпионскую сеть о том, что в ближайшем городе была замечена дроу. Это запустило цепочку событий, в процессе которой Маэракс разочаровалась в собственной семье и покинула Подземье с полным ведром обид и планов мести ко Второму дому Шамата.


Навыки и способности:
В бытовом плане Барса «на все руки мастер» даже в самых неожиданных проявлениях; она легко обслуживает себя, а также натаскана ухаживать за другими. Готовит, стирает, убирает, шьет, скорнячит, свежует, варит халву и поет в хоре; больше полусотни лет в рабстве научили ее делать все достаточно шустро и ловко, чтобы лишний раз не получить плетей.

Жизнь же в монастыре отбила у Барсы мечты о роскоши, которую она наблюдала в хозяйском доме отца и его супруги-матроны. В целом, ей абсолютно все равно, где жить – грязное можно отмыть, а спать она приучена даже на голых камнях под открытым небом.

Она научилась ориентироваться по звездам, в лесах и горах, ставить силки на дичь и не нуждаться в помощи во время долгого пути.

Барса не использует оружия и не владеет им; в Подземье рабам его иметь не положено, а монахи превратили ее тело в инструмент, где рука – что клинок, что булава, что тиски. Ее тело выносливое, сильное и ловкое, натренированное десятилетиями ежедневных боевых практик, медитаций, молитв и аскез.

Барса свободно говорит на языках дроу, высших эльфов, общем и драконьем.

Пожелания к игре:
Ничего сверхнового. Приключаться, вписываться в авантюры, ловить моральные сломы и вытаскивать со стекольных заводов своих спутников.

Пробный пост

Его улыбка – это серп, и от металла отражается свет луны, что белые волчьи зубы. Халисет разминает плечи, потому что чувствует – битвы не избежать.

У ее визави резкие и дерганные движения; жажда убийства иголками впивается в мышцы и кости, душит – до сломанной шеи – пропитанными кровью шерстяными нитями. Воин отводит левую руку в сторону, в ней – увесистый кошель, демонстрирующий его щедрость: «прими, прими мои дары» – призывно подбрасывает ладонь звонкие монеты из чистого золота.

– Взываю к благоразумию, – С усмешкой отвечает Халисет. Она знает, что деньги те – сдобренные кровью, как земля, что крестьянином обильно политая и облагороженная. – но, вижу, что господину оно чуждо. – Разведчица Мейн-Чалана сбрасывает с плеч темно-бирюзовый широкий палантин, похожий больше на плащ; на шее ее бряцнул золотой медальон с голубыми камнями, когда она в очередной раз раскрутила в мощной ладони копье, перебрасывая его в другую руку.

– Я уже сказала господину, что ничего не продаю. – С нажимом повторяет Халисет, в едва уловимой надежде решить дело миром. – И ежели то безделушка, – ухмылка злорадная будто приклеивается к ее лицу, – от чего же господину не поискать на просторах Сумеру другую побрякушку для себя? Караван-рибат в нескольких днях пути отсюда, диковинок с Пустыни хватит на всех.

<…> Напряжение, что повисло в воздухе, можно было резать ножом. И недолгое молчание, кажется, тянулось вечностью, прерываемое гулом далеких голосов и звуком шагов по вымощенным камнем дороге где-то вдалеке; последние свои песни допевали птицы, ожидая, когда ночь укроет своим покрывалом город под великим Древом. Халисет старательно делала вид, что не ощущает угрозы, исходящей от вымогателя, но стоило тому заговорить об убийстве напрямую, как разведчица приняла боевую стойку, выставив копье перед собой, лезвие направляя в сторону незнакомого воина.

Внутри все вибрирует; перекатывается импульсами электрическим током, биением разгоряченного сердца. Халисет чувствует, как каменеют пальцы, сжимающие древко алого копья, ощущает последние касания заходящего солнца у себя на щеках. Больше ждать было нельзя.

Вдох. Выдох.
Выпад.

Удар – укус скорпиона; резкий и колющий куда-то в открытую – до сего мгновения – грудь. Есть невозможно ничтожный шанс, что незнакомец останется стоять на месте, принимая лезвие в себя, как укол освобождения, но то – иллюзия, ибо Халисет знает, что человек напротив был готов к бою с самого начала.

Байек рвется в бой следом за своей хозяйкой. Толчок, прыжок, и вот, он уже так близко к укусу; гепард обнажает острые желтоватые клыки – будто ждал.